Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!] - Ричард Штерн

Инспектору было за сорок лет, он даже и не пытался примерять свою униформу времен корейской войны, что было все равно ни к чему. «Все проблемы — живи и дай жить другим, — любил говаривать он. — Потом, за гробом, не будет ничего».

Его жена сидела в меньшем кресле, тоже смотрела телевизор и пила пиво. Перед этим при помощи кварцевой лампы и нескольких кремов она усиленно пыталась сохранить свой флоридский загар. В супермаркете и у парикмахера он всегда вызывал зависть соседок. Рыжеватые волосы хорошо сочетались с цветом лака на руках и ногах.

— Сейчас начнется «Час семейных развлечений», — сказала она.

На Тауэр-плаза как раз закончились речи и телекамеры провожали выдающихся личностей к дверям вестибюля.

— Теперь они поднимутся в банкетный зал, — сказал инспектор, — будут пить коктейли и есть всякую ерунду на палочках. — В его голосе звучала злая зависть. — Видишь вон того? Это сенатор Джейк Петерс, «друг народа». Ха! Он сидит у вашингтонской кормушки уже лет тридцать, если не больше.

— Сегодня в «Семейных развлечениях» будет Клара Хесс, — сказала его жена. — Я от нее без ума. Видела ее на той неделе во вторник, нет, это было в среду. Ну и насмеялась же я! Думала, лопну. Изображала этих, ну ты знаешь, «эмансипированных женщин», и не оставила от них камня на камне!

— А это, — продолжал инспектор, — губернатор Бент Армитейдж, и если он не первоклассный жулик, то я не знаю. А вот, смотри, наш обаяшка мэр Боб Рамсей, стопроцентный американский чесночник. Почему же там нет тех, кто строил эту чертову громаду? Очень интересно.

— Клара сказала, — продолжала его жена, — что они не хотят даже пользоваться словом «мужаться», вот только замену никак не подберут… понимаешь? Ах, что она делает, что она говорит, просто не знаешь, что отколет в следующую минуту.

— А это Бен Колдуэлл, — объяснял ей инспектор. — Когда он появляется, человеку хочется тут же преклонить колени, как в церкви. Черт возьми, он, небось, даже штаны надевает иначе, чем я, и ручаюсь, что извилин у него побольше, чем у нас. Иначе не был бы тем, кем есть. Все они хороши. Но гений среди них один, все остальные ему в подметки не годятся.

— Клара Хесс тебе бы понравилась, — продолжала его жена. — Серьезно.

— Какая Клара Хесс, черт тебя возьми?

Риторический вопрос. Инспектор допил пиво.

— Может, принесешь еще по одной?

— Сам знаешь, где взять.

— Но я ходил за этими.

— Перестань. Ты вообще меня не слушаешь, иначе знал бы, кто такая Клара Хесс.

— Ну ладно, ладно, я пошел, — сказал инспектор. С усилием поднялся с кресла и направился на кухню. — Не трогай телевизор. Я могу посмотреть на здание, которое построил вот этими руками.

— Ты не строил. Ты только смотрел.

— А это не одно и то же? Кто еще позаботится, чтобы все сделали верно?

Или неверно, но инспектор не давал воли таким мыслям. Иногда, обычно ночью, они вдруг всплывают, и человека начинает мучить детский страх перед Господом Богом за плохие поступки и все тому подобное, но ты уже взрослый человек и сам решаешь, как быть, и плюешь на эти детские штучки.

Если инспектор чему и научился в жизни, так это тому, что на свете есть два рода людей — те, что имеют свое, и те, кто только глотает слюни, — и для себя уже давно решил, что он предпочитает.

Так уж устроен мир, что стоит оглянуться вокруг, причем где угодно, и увидишь, что некоторым везет, а некоторым, причем большинству, нет. В армии, будучи еще мальчишкой, он уже понял что к чему. Другие ребята вечно чистили картошку, или ходили в разведку, или еще куда и при этом вечно получали под зад.

Им суждено было всю жизнь только облизываться. Но зато другие спали в натопленных штабных бараках и занимали писарские должности, никогда не слыша выстрелов. А кто захочет становиться мертвым героем?

Теперь он строительный инспектор, но это одно и то же. Некоторые всю жизнь работают строго по правилам. И что потом? Пенсия, которую ты можешь засунуть себе в задницу, потому что с ней не раскатаешь губу на те вещи, которые тебе обещают все эти сраные политики перед выборами.

Так что из того, если человек позволит субподрядчику смухлевать то тут, то там и сорвать при этом куш побольше? Кому от этого хуже? И кто об этом узнает? Это важный вопрос, потому что каждый гребет только к себе, а если кто утверждает иное, он дурак или лжец, и те, кто чего-то достигли, никогда ни перед чем не останавливались, а те, кто остановился, — те пусть глотают слюни. Все проще простого.

Инспектор открыл банку с пивом и начал пить его, стоя возле огромного холодильника.

Это же надо, стоило увидеть Башню по телевидению и начали вертеться в голове такие мысли. Но эта работа закончена, хотя и не забыта. Все-таки часть жизни.

— Гарри, — донесся голос жены из гостиной, — где там мое пиво?

— Умолкни, — ответил Гарри, — я думаю.

От каждой стройки что-то остается в памяти, например, такие морозные зимние дни, что можно было зад отморозить, или несчастье с тем здоровенным поляком, который упал с лесов и разбился всмятку, или тот парень, которого задавило в метро по дороге домой. Такие вещи застревают в мозгах, факт, и временами припоминаешь, как это было.

Например, случай с поляком — Гарри с самого начала подозревал, что его кто-то толкнул; слишком уж он был упрям. Гарри доставляла удовольствие мысль, что на том свете каждый такой засранец получит свое.

Тот тип, что погиб в метро, — совсем другое дело, хотя он и надоел до смерти со своими вопросами, зачем все эти изменения, которые шли непрерывно, и останься он в живых, кто-нибудь его карканье мог принять всерьез. Теперь Гарри казалось, что кому-то крупно повезло, что его вовремя убрали. Теперь Гарри многое видел по-иному.

Кому-то, но не Гарри. У Гарри были подписанные извещения на изменения, которые он мог показать, если кто спросит, почему они полностью исключили один контур защиты, и, насколько Гарри известно, извещения были подлинными. Гарри не задавал лишних вопросов. Только идиот сам подставляет шею.

Но кому-то в самом деле повезло, что тот парень упал под поезд в метро. Упал? Гарри знал, как легко в толпе столкнуть под колеса кого угодно. Возможно, здесь не просто везение, возможно, кто-то сообразил, что лучше обезвредить парня, пока он не наделал неприятностей. Такова уж людская натура, и Гарри ни на йоту не усомнился, что кто-то мог избрать этот путь, чтобы спасти себя.

— Гарри! Иди сюда! Смотри, что делается!

Гарри вздохнул и вышел из кухни.

— Я же тебе говорил, не трогай телевизор. Если твоя пресловутая Клара Хесс так хороша… — он запнулся и уставился на огромный экран.

Камера как раз давала крупным планом облако дыма из вершины здания, и голос комментатора говорил:

— Не знаем, что это значит, но послали туда нашего корреспондента, — вот он идет. Что происходит, Джордж? Этот дым… все в порядке?

Гарри закричал через комнату:

— Разумеется, нет, черт возьми, как может быть все в порядке? Где-то что-то горит и нужно срочно выяснить, где, и заняться этим.

Он сел, но спинку кресла не откинул.

— Что же это такое, дьявольщина!

— Похоже, что на этот раз ты что-то проглядел, — ядовито заметила жена.

— Да замолчи ты, язва тебе в печенку!

Они молча наблюдали, как подъезжают пожарные машины, как по площади разворачивают шланги, как из дверей вестибюля валит дым.

Невидимый Джордж, запыхавшись, вернулся к телефону:

— Горит на четвертом этаже. Мы только что получили сообщение. Есть признаки того, что мог быть поджог…

«Это к лучшему», — подумал инспектор и отдышался.

Значит, был поджог, да? И с тем, что заложили в стены, нет ничего общего. И с ним тоже. Он откинулся в кресле и вдоволь отхлебнул пива. Улыбнулся.

— Такой пожар может наделать много бед, — сказал он. Его голос звучал авторитетно, выражения тщательно подобраны. — И вообще, в Башне все так предусмотрено, что должны погасить пожар в мгновение ока. Там есть автоматические противопожарные системы и противопожарные двери, а вентиляция отводит дым, — он пожал плечами. — Все это одно баловство.

— «Час семейных развлечений» уже почти кончился, — сердито сказала жена. — И пиво ты мне так и не принес. Нечего сказать, джентльмен.

— О Господи, — сказал Гарри и встал с кресла.

В кухне достал из холодильника банку пива, но потом передумал, взял еще одну и обе открыл. Допил полупустую банку тремя большими глотками и вернулся в кресло.

— Там все еще полно дыма, — сказала жена. — Почему бы это, если в твоей Башне все так здорово устроено?

Он машинально взял банку с пивом и как следует приложился к ней.

— Нам стоит завести два телевизора. Тогда ты сможешь смотреть, что хочешь, а я… тоже, что хочу. Что скажешь?

— Господи Боже, — ответил Гарри, — ты вообще не знаешь, сколько стоит такой цветной телевизор, из-за которого ты мне всю плешь проела? А тот вояж на Флориду, который ты выпросила зимой? Думаешь, мне некуда деньги девать?